С обретением независимости развитие генетики крупного рогатого скота в Украине приобретает хаотический характер. Отсутствие единой национальной цели селекционной работы в молочном скотоводстве и плана действий на национальном уровне оставили хозяйства один на один с этой проблемой. Эффективные предприятия искали ответы на свои вопросы и способы их решения за рубежом. Остальные, а таких большинство, особенно этим не занимались. Об изменениях, произошедших за последние десять лет, и о перспективах развития селекции в молочном скотоводстве рассказывает исполнительный директор Украинской голштинской ассоциации Игорь Присяжнюк.

— Игорь Викторович, какой лично вы помните украинскую молочную отрасль десять лет назад?

— То, с чем пришлось столкнуться мне, дает основания говорить, что ее вообще не было. Именно 10 лет назад я начал работать ветеринарным врачом на Кировоградщине в хозяйстве, которое входило в группу компаний «УкрАгроКом». В то время создавались сельскохозяйственные предприятия и аграрные холдинги, брались в аренду целые хозяйства с фермами, которые больше напоминали придаток и существовали как социальный проект. Сохранение ферм было инициативой самих директоров хозяйств.

Анатолий Иванович Кузьменко, генеральный директор «УкрАгроКом», в то время не ставил целью надои или прибыльность, главное — чтобы ферма работала, а на ней люди, и чтобы она становилась лучше. Мне в подчинение досталось несколько участков с крупным рогатым скотом и один из свиньями с множеством ветеринарных и кадровых проблем. Молокопровод, установленный еще в советское время, был разбит. Молоко доили вручную в ведра. На одну доярку у нас было 15−20 коров. В 40 лет женщины (при всем уважении к ним) выглядели на 60. Мне говорили, что доярок надо благодарить только за то, что они в 5 утра приходят на работу. Бывали пьянки и нецензурная брань. Хотелось что-то изменить, но молодому специалисту непросто управлять теми, кто проработал на ферме 10−15 лет, а то и всю жизнь.

Конечно, были и другие фермы, где ситуация была лучше, там работали еще советские молокопроводы. В одном хозяйстве мне пришлось увидеть неработающую, полуразобранную «карусель» 60-х годов с внутренним доением. В Украине все было, но с распадом СССР разрушилось. Пожалуй, с 1990 до 2000 года отрасль просто доживала. Было несколько предприятий на всю страну, которые пытались развиваться, но для большинства этот период можно назвать «каменным веком». Вот такой помнится мне молочная отрасль десять лет назад.

— Как менялась ферма?

— Потихоньку, при поддержке и понимании руководства, мы начали наращивать поголовье. Понемногу возвращались к механизации. На всех наших фермах установили молокопроводы. Однако было много вещей, над которыми не задумывались. Например, силос был такой, какой вышел, сено — какое успели собрать.

Именно в это время директор посещал другие страны, привозил много информации. Мы, специалисты хозяйства, участвовали в различных учебных мероприятиях. За Эльманом Оруджовым записывали едва не каждое слово. У нас было большое желание учиться и менять ферму, а руководство поддерживало наше стремление. Реконструировали старые помещения, обновляли технику. Помню, как начали сотрудничать с генетической компанией и учились осеменять коров не гранулами, а пайетами. Доярок учили доить по-новому. Затем учились правильно кормить животных, балансировать рационы. Построили маленький комбикормовый цех, начали покупать премиксы.

Помню, как достигли годового надоя 6 тыс. литров на корову и некоторое время топтались на месте. Надо было по-другому управлять процессами на ферме и переходить на недельный режим работы. Начали со свинофермы, затем в недельном ритме заработала молочная. Перешли на одномоментный запуск коров. Труднее всего было «ломать» менталитет и стереотипы работников.

Затем на повестке дня стал вопрос заготовки качественных грубых кормов. Два года убеждали директора приобрести силосный комбайн, но он не соглашался. Решили арендовать технику, заложили одну силосную яму. Когда Анатолий Иванович увидел результат — скорость, эффективность и качество, — то уже в следующем году мы имели собственный комбайн. А потом косилки, пресс-подборщики… Очень много средств вкладывалось в кормовую базу, зато был и результат: дополнительно 800 литров молока на корову, а годовой надой составил почти 7000 литров.

Это был период становления и изменения отношения к молочной фермы. На нее уже смотрели по-другому — как на бизнес. Тогда руководство заговорило о строительстве нового мощного молочного комплекса «Петриковское молоко» и в 2013-м его ввели в эксплуатацию. Мы тщательно занимались планированием, выстраивали технологию, объездили полмира и вроде все было понятно, но на практике все оказалось гораздо сложнее.

— На каком этапе генетика приобретает особое значение?

— Считаю, что все должно развиваться постепенно и синхронно. Очень плохо, когда покупают качественный генетический материал, а загоняют в прямом смысле в навоз. Нужно понять, что корова с высоким генетическим потенциалом — это другая корова и требует другого подхода. А когда вкладываешь немалые средства в технологию, то должен вкладывать их и в генетику. Эти вещи тесно связаны между собой. Инвестиции должны окупаться, иначе это не бизнес. И еще замечу: обучение на высокой генетике дорого стоит. Для владельцев — финансов, для специалистов — семьи и здоровья, потому что на работе приходится проводить по 10−12 часов в сутки.

— Какие основные изменения в плане генетики можно выделить в целом по Украине за 10 лет?

— Я бы выделил только отдельные хозяйства со своей собственной генетической историей. Они улучшали своих животных годами и даже десятилетиями, совершенствуя параллельно технологию выращивания молодняка, кормление и содержание, что дало очень хорошие результаты — надои более 10 тыс. и высокий уровень конверсии корма в молоко. К таким хозяйствам можно отнести племзавод «Степной» (фото 1) в Запорожской области. Есть и другие примеры. У кого был доступ к средствам, на них строились крупные предприятия и покупался скот за рубежом. У кого-то получилось лучше, у кого-то хуже, кто справился своими силами, а кто-то силами консультантов. Вместе с генетикой росли и специалисты. И с каждым годом их становится в Украине все больше и больше.

Фото 1. ПАО Племзавод «Степной» (с. Заветное, Каменско-Днепровский р-н., Запорожская обл.). Здесь улучшали животных годами и даже десятилетиями, совершенствуя параллельно технологию выращивания молодняка, кормление и содержание.

— Какой видите роль государства?

— Государство вообще забыло о своем животноводстве и не вспоминает о нем даже не помню с какого года. Когда-то было по-другому. Я всегда поклонялся тем людям, которые занимались генетикой десятилетиями, вывели более 70 различных пород скота разных направлений и типов. Проделана колоссальная работа, которая, к сожалению, невостребованная. Породы неэффективны. На тот момент государство не смотрело на достижения других стран, а пыталось сделать что-то свое. В результате мы никуда не пришли. Надо признать: в Украине нет украинской черно-пестрой и красно-пестрой породы. Она вымерла, как бы горько это ни звучало.

Рост генетики начался в 1991 году, когда на украинский рынок пришла канадская компания Simex. Другие генетические компании, представляющие различные страны мира у нас уже 15 лет продают качественную сперму чистопородного голштина. И все это время украинскую черно/красно-пеструю покрывали голштином. Поскольку родоначальником нашей черно- и красно-пестрой является на 50% голштин, то мы уже давно имеем своего голштина. Государство к этому отнюдь не причастно. Хотя нет, немного причастно: назвала этот процесс голштинизация, однако признать голштинизированныхо коров в 5 поколении голштинм не хочет.

Вся наша история гласит, что политика полного невмешательства государства в дела отрасли, в том числе и развитие генетики, точно так же, как и монополия, ни к чему хорошему не приводят. Определять будущее, цели и стратегии развития, в каком направлении двигаться, должны отраслевые ассоциации, то есть сами производители, а от государства нужны содействие и поддержка.

— Генетический прогресс в Украине мог бы быть быстрее?

— Генетический прогресс должен идти в ногу с технологическим. Я уже об этом упоминал. Завезенный скот часто не выдерживает в наших условиях. Причин немало. Прежде всего, завозим не лучший скот. Неужели европейский фермер продаст лучших телок или нетелей? Нет. Конечно, мы покупаем лучшую нашей генетику, но не идеальную. А если бы привозили идеальную, то было бы еще хуже. Одновременно с генетикой долны совершенствоваться технологии и умения специалистов. Не сразу в США начали доить 10−11 тонн молока на корову. Они шли к этому 120 лет, а мы всего-навсего десять. Они также допускали ошибки. Нам надо учиться у лидеров и разумно перенимать лучший мировой опыт.

Мы уже много переняли: например, правильное выращивание молодняка, охлаждение коров летом, холодный метод содержания скота. Учиться есть чему, было бы желание.

— Что вас привело в украинскую голштинскую ассоциацию?

— Ассоциация основана в 2012 году, а меня пригласили на работу сюда в 2014-м, когда я уже не практиковал как ветеринар. Это был период, когда я искал себя.

— Почему взялись за это направление?

— Это было что-то новое и интересное. Я бы сказал, даже вызов самому себе. Работая ветеринаром, я слышал, что определенные генетические особенности строения тела могут приводить к определенным проблемам у коров. Однако этот вопрос практически нигде не освещается. Проблемы генетики вообще не поднимались, а надо бы. Селекционная работа должна вестись на национальном уровне. Когда государство перестало управлять этим направлением, производители покупали спермопродукцию, оплодотворяли и переоплодотворяли по своему усмотрению, не понимая, что нужно и к чему это приведет. У владельцев, которые часто далеки от сельскохозяйственного производства и животноводства, один критерий в принятии решений по выбору и приобретению спермопродукции — цена! Развитие нужных генетических признаков у скота должно стать постоянной и единственной целью для всех.

— Какова цель в украинской голштинской ассоциации?

— Иметь своего украинского голштина. Это всемирно признанная молочная порода, которая имеет максимальную производительность и высокую эффективность кормления, то есть конверсии корма в молоко. В каждой стране порода имеет свои стандарты. Наш голштин тоже должен иметь свои параметры. У нас каждое хозяйство делает своего голштина. Сегодня покупает американскую генетику, завтра европейскую, а послезавтра денег не хватит — купит что-нибудь, чтобы дешевле. Конечно, я утрирую, но в целом как-то так это и происходит.

Если спросить владельца украинской фермы, чего он хочет от генетики, он ответит: молока. Больше ничего, потому что нет понимания, для чего и как правильно подбирать генетический материал. Генетика — это как пластилин, а генетики — это скульпторы, которые лепят породу. Они подбирают линии быков, которые помогут получить признаки, совершенствование которых приведет нас к 10−12 тоннам молока на корову в год. Но сначала нужно понять, чего мы хотим, а тогда давать задания генетикам, и результат мы увидим не завтра, а через 10−15 лет.

— Голштинская ассоциация берет на себя работу заказчика или архитектора?

— Заказчика. То есть мы планируем формировать запрос на определенные признаки генетическим компаниям. Понятно, что пока в Украине средний годовой надой не составит 7−8 тыс. литров на корову, такой признак, как молочная продуктивность, будет приоритетным. Ассоциация будет формировать общее видение породы, но в национальном масштабе. Сейчас мы не можем этого сделать, потому что нет доступа к хозяйствам, чтобы провести линейную оценку скота и делать ежемесячное исследование молока от каждой дойной коровы. Иными словами, нам надо обследовать коров, чтобы определить генетические недостатки. В украинских хозяйствах существует проблема с устройством вымени. Возможно, это и есть тех 1,5 тонны молока, которые мы недополучаем. У наших коров плохая прикрепительная связь вымени, короткие соски, а иногда длинные. Нам надо обследовать по крайней мере какую-то часть поголовья, которого не так много — 400 000, не считая поголовья в частном секторе. Сейчас в хозяйствах, которые действительно хотят принимать в этом участие, насчитывается около 100 000 коров. Для оценки хватит 20−30%, тогда мы сможем сформировать общую проблематику страны в генетическом плане.

— Какая следующая процедура?

— Тогда следует провести общее собрание членов ассоциации и определиться, что нам нужно. Например, члены Американской голштинской ассоциации (я их считаю законодателями генетической моды) собираются, определяются и дают задание университетам. Полтора года назад они сформулировали запрос к ученым: можно кормить меньше, а доить так же, а то и больше? Ученые исследовали вопросы и дали ответ: надо уменьшить вес животного, это не повлияет на производительность, но животное будет потреблять меньше корма (если объяснить простыми словами, потому что генетическими терминами звучит сложнее). Как следствие, в мировом рейтинге высокие быки-производители опустились, а ниже быки поднялись на более высокие позиции. Одна ассоциация сделала мировой переворот, научно доказав, что корове не нужны 1,90 м роста. Конечно, европейцы с того посмеялись, ведь у них животные ниже. Этот пример я привел не ради шутки, а чтобы показать, как работают генетические ассоциации в мире. Причем в каждой стране свое видение идеального голштина. В Канаде, например, голштин выставочного типа. Коровы высокие, красивые, имеют четко выраженные молочные формы. США пошли индустриальным путем. Им бы меньше кормить и иметь больше молока. Европа сосредоточилась на долголетии и пожизненной продуктивности животных.

— Какая корова нужна Украине?

— Сложный вопрос, но ответ на него надо найти. Например, в США молочные комплексы строят и комплектуют скотом в зависимости от потребностей молокоперерабатывающего завода. Если производится продукция из цельного молока, то ферма будет с голштином. Если твердые сыры, то это будет джерсей. А чего хотим мы: племенное стадо или просто доить много молока? Через кроссы пород можно получить большую производительность. Однако кроссы, как товар, не нужны на мировом рынке. Сейчас Украина географически находится между развитым животноводством Европы и началом развития отрасли в Азии. Нам надо выбирать свой путь: торговать молочной продукцией или, может, торговать скотом? Мы же позиционируем себя как экспортоориентированная аграрная страна.

— Голштинская ассоциация может повлиять на этот выбор?

— В каком направлении двигаться, могут решить только общее собрание ассоциации (животноводы, владельцы животных, товаропроизводители). Вместе с тем мы понимаем, что иногда производителю трудно сформулировать, что нужно. Со своей стороны ассоциация может предложить своим членам несколько тропинок, которыми можем идти, чтобы развиваться и зарабатывать деньги. Повторюсь: мы находимся между Европой и Азией. Мы учились у Европы, Азия учится у нас. Мы покупали животных в Европе, теперь Азия покупает их у нас. В Европе продажи племенного скота — это отдельный бизнес. Почему это не может стать бизнесом для нас?

— Сейчас ассоциация может предложить направления развития?

— Наработка уже есть, и мы можем помочь владельцам сделать выбор. А еще мы пытаемся доказать, что генетика — это такой же важный инструмент влияния на эффективность и себестоимость молока, как технология и ветеринария. И правильное ведение селекционно-генетической работы в хозяйстве также очень важно. Почему в это пока не все верят? Потому что деньги надо вкладывать сейчас, а результат приходит через годы. Чтобы коровы в стаде имели хорошее вымя, нужно около десятка лет. К примеру, выбираем пять основных признаков и быков, чтобы не было имбридинга. Каждый раз оплодотворяем коров другим бычком и через десять лет получим 70−80% того идеала, который запланировали. Все и сразу изменить не получится. Нельзя улучшать животных сразу по всем признакам.

— Какие услуги ассоциация предоставляет своим членам кроме решения тех крупных стратегических задач, о которых вы уже рассказали?

— Проводим в хозяйствах линейную оценку коров, определяем генетические недостатки в стаде, советуем, как их исправить.

Взялись за обучение специалистов. В декабре прошлого года в Черкассах на базе НПО «Прогресс» провели четырехдневные курсы повышения квалификации техников искусственного оплодотворения. Это был первый опыт для ассоциации. После этих курсов стало понятно, что часто проблема с воспроизводством кроется в неправильной подготовке коровы к оплодотворению. Тогда родилась идея создать постоянно действующую школу по воссозданию КРС, где все желающие смогут освежить знания по анатомии коровы, узнать о современных подходах к решению ветеринарных проблем и проблем оплодотворения. Планируем включить изучение программного обеспечения, вопросы повышения мотивации персонала. Есть ли смысл говорить о генетическом прогрессе и качественном генетическом материале, если не умеем оплодотворять? Это то же самое, что покупать спермопродукцию топовых быков и просто выбрасывать ее в мусорник. Так обращаться с генетикой нельзя.

Чем качественнее спермопродукция и топовее бык, тем дороже стоит спермодоза. К сожалению, не все понимают ее потенциал и обращают внимание только на цену. В идеале хозяйство на одно плодотворное осеменение должно тратить две спермодозы, а из-за неумения персонала используют 4−5, что обходится дорого. Директор видит только счет, поэтому требует следующий раз покупать дешевую спермопродукцию. Нам есть над чем в этом плане работать.

— С какой целью украинская голштинская ассоциация начала парад голштинов?

— Это большая победа для нас, а цель — увидеть счастливые глаза директоров предприятий, их владельцев, обслуживающего персонала. Они радуются, ведь видят своих коров по-другому. Есть немало хозяйств, которым есть что показать и чем гордиться (фото 2). Конечно, это дает только моральное удовлетворение и наслаждение, потому что финансово это затратно. Однако очень важно показать людям, что их нелегкий труд не напрасен.

Фото 2. Парад голштинов в СООО «Ломоватое» (с. Сагуновка, Черкасская обл.). Коровы второй половины первой лактации.

— Как генетические компании относятся к созданию ассоциации? Видят в ней препятствие или конкурента?

— Препятствие и конкурента — нет, а позитив — да, потому что сами принимают в этом участие. Они являются учредителями, совладельцами и одновременно членами ассоциации.

— Что пожелаете аграриям?

— Пожелание одно, даже больше просьба ко всем участникам рынка: давайте будем более открытыми. И когда мы объединимся общей целью, отрасль быстрее будет развиваться. Наша общая цель — иметь более качественных, високогенетических животных. Чем больше их будет, тем больше будет работы на молочной ферме, больше производиться и продаваться молочной продукции, больше будет и финансовое удовлетворение. Чтобы аграрий развивался, должны быть заинтересованы все, потому что он дает рабочие места производителям техники и оборудования, семян и минеральных удобрений, переработчикам, учебным заведениям и исследовательским учреждениям. Нам нужно научиться понимать и поддерживать друг друга и двигаться в одном направлении.

Журнал «Молоко и ферма» № 1 (38), февраль 2017